100

Arts

101

Arts

dEllE vEnti foto cHE sul sito web della Fondazione Marino Marini documentano i luoghi significativi della biografia dello scultore, ben otto lo ritraggono in Versilia. E questo dato, da solo, definisce l’impor-tanza del territorio nella vita dell’artista.Questa striscia di terra stretta fra il Tirreno e le Apuane è stata terra di ele-zione per poeti, scrittori, musicisti, intellettuali, scultori, pittori fin dall’ul-timo quarto del XIX secolo, italiani e stranieri. Certamente Marino, non solo perché toscano (era nato a Pistoia nel 1901), ebbe modo di sentirne parlare con fascinazione già da Galileo Chini, suo insegnante di pittura all’Accademia di Belle Arti di Firenze, che aveva fatto di Lido di Camaiore la sua seconda patria. Legato a Forte dei Marmi fu anche Henry Moore, con cui Marini strinse amicizia in occasione della Biennale del 1948.“La Germinaia”, la villa che l’artista si fece costruire su disegno della mo-glie Mercedes Pedrazzini (per tutti Marina) fra i quieti giardini di Roma Imperiale, nella sua forma lineare ed essenziale dichiara il bisogno di un rifugio semplice ma confortevole per il dispiegarsi, anche qui, della sua arte. Il grande prato che la circonda fu infatti una sorta di studio all’aperto dove fra l’altro concepì “Una forma in un’idea”, considerata dalla critica come un’estrema drammatica astrazione del tema del cavaliere: «Le mie statue equestri», dirà lo scultore nel 1972 «esprimono il tormento causato dagli avvenimenti di questo secolo. L’inquietudine del mio cavallo aumen-ta a ogni nuova opera, il cavaliere è sempre più stremato, ha perduto il dominio sulla bestia e le catastrofi alle quali soccombe somigliano a quel-le che distrussero Sodoma e Pompei. Io aspiro a rendere visibile l’ultimo stadio della dissoluzione di un mito, del mito dell’individualismo eroico e vittorioso, dell’uomo di virtù degli umanisti. La mia opera degli ultimi anni non vuole essere eroica, ma tragica». Così aveva spiegato i suoi mu-

“Luogo felice dove le montagne si sposano col mare e il mare si sposa coi boschi”, Villa La Germinaia fu per Marino Marini ben più di un buen retiro estivo. L’artista pistoiese realizzò qui, infatti, i ritratti

di molti celebri amici e – direttamente in giardino – alcune delle sue grandi scultureTesto di Antonella Serafini

tamenti linguistici: «… Io, nato sereno, in un clima tranquillo, nel segno di un’educazione sicura e, da un certo punto di vista estetico, perfetta, sono entrato nel mondo delle agitazioni del ventesimo secolo e, attraverso queste agitazioni, ho cambiato la forma, l’espressione della mia scultura...».E nella casa lo vediamo in un interno con le sue figure femminili, altro tema caro: «La femminilità si arricchisce di tutti i suoi significati più remoti, più immanenti e misteriosi: una specie di necessità ineluttabile, di staticità ina-movibile, di fecondità primitiva e inconscia», sono sempre parole sue.Alla fine degli anni Sessanta anche Marini rispose alla “chiamata al mar-mo” che la Henraux di Erminio Cidonio aveva indetto nel tentativo di ri-qualificare il marmo come medium per gli scultori. L’avventura della pietra lo sedusse: «Nella pietra, nel marmo, c’è la gioia di scoprire, cioè direi che lavorando aggiungi. Naturalmente non puoi accrescere, però devi impara-re che levando aggiungi».L’amata Versilia lo terrà con sé fino alla fine: morì infatti nella sua casa di Viareggio il 6 agosto 1980.

marini’s marblE fortE | “A happy place where the mountains meet the sea and the sea weds the woods.” Villa La Germinaia was much more than a summer’s buen retiro for Marino Marini. Here, the artist from Pistoia created portraits of many famous friends and – in his own garden – some of his greatest sculptures | Of the twenty photographs on the Fondazione Marino Marini website that document the places that had special meaning for the sculptor, eight portray him in Versilia. And that number alone is perhaps enough to define the importance the territory had in his life. This strip of land held close between the Tyrrhenian Sea and the Apuans was the elective homeland of poets, writers, musicians, intellectuals, and painters, Italian and

I miei marmial Forte

102

foreign alike, from the last quarter of the 19th century. Marini had certainly heard of Versilia long before he adopted it – and not only because he was Tuscan (he was born in Pistoia in 1901). Galileo Chini, his painting teacher at the Accademia di Belle Arti of Florence, who had made Lido di Camaiore his second home, spoke of it in glowing terms. As, most probably, did Henry Moore, who had a villa in Forte dei Marmi and who Marini first met at the 1948 Venice Biennale. In its linear and essential forms, La Germinaia, Marini’s villa in the quiet garden district of Roma Imperiale, built to plans by his wife Mercedes Pedrazzini (for everyone, “Marina”), is a statement of Marini’s need for a simple but comfortable refuge where his art could blossom undisturbed. The vast lawn surrounding the home was a sort of open-air studio where amongst other works Marini conceived his Una forma in un’idea, considered by criticism to be the extreme, dramatic abstraction of the horse-and-rider theme. “My equestrian statues,” said the artist in 1972, “express the angst caused by events of this century. My horse is more skittish in each new piece; the rider is more and more exhausted, less able to control his mount, and the

catastrophes to which he succumbs are much like those that destroyed Sodom and Pompeii. I aspire to making visible the last stage in the dissolution of a myth, the myth of heroic and victorious individualism, of the Humanists’ virtuous man. My work of these last years does not strive for the heroic, but the tragic.” And he explains the shifts in his language: “. . . born serene in a tranquil climate, given an education that was assured and, from a certain aesthetic point of view, perfect, I came of age in the world of the conflicts of the twentieth century and, through these conflicts, I changed the form, the expression of my sculpture . . .” In the house, we see him in an interior with his Pomonas, his earth goddesses whose “femininity grows rich with all its most remote, most indwelling and mysterious meanings: a sort of ineluctable necessity, immovable inertia, primitive and unconscious fecundity,” as he said. In the late Sixties, Marini too responded to the “call to marble” trumpeted by Erminio Cidonio’s Henraux in an attempt to relaunch marble as a sculptor’s medium. The adventure in stone seduced him: “In stone, in marble, there is the joy of discovering; that is, I would say, by cutting away, you add to it. Naturally, you cannot increase [its mass], but you must learn that by subtracting, you add.” Marini’s beloved Versilia held him close until the end: he died at his home in Viareggio on 6 August 1980.

[1] Marino Marini e Henry Miller con la scultura “Il Grido”, 1961 - [2] Nel giardino della Germinaia di Forte dei Marmi - [3] Con alcuni amici e un aiutante sul monumento equestre

[1] [2]

103

Arts

мой мрамор В Форте | “Это благословенное место, где горы соединяются в союзе с морем, а лес спускается к морю”. Вилла Ла Джерминайя была для Марино Марини намного больше, чем просто местом летнего отдыха. Артист, родом из Пистойи, написал здесь портреты многих своих известных миру друзей. Именно в саду виллы он реализовал несколько значительных скульптур. | Из двадцати фотографий, размещенных на веб-сайте Общества памяти Марино Марини, которые отражают важные вехи в биографии мастера, восемь снимков были сделаны именно в Версилье. Уже этот факт говорит о том, насколько важную роль играла территория пребывания артиста в его жизни.Узкая полоса земли, зажатая между Тирренским морем и Апуанами, оставляла след в творчестве итальянских и зарубежных поэтов, писателей, музыкантов, интеллектуалов, скульпторов и художников, начиная с последней четверти XIX века. Естественно, не только потому, что будучи тосканцем (место и год рождения артиста – Пистойя, 1901), Марино имел возможность слышать об этом от своего учителя живописи Галилео Кини, которого он встретил в Академии Изящных искусств во Флоренции. Глубокую связь с Форте дей Марми имел Генри Мур, ставший другом Марини после их знакомства на выставке Биеннале в 1948 году.

Вилла Ла Джерминайя, построенная артистом по проекту своей супруги Мерседес Педраццини (для всех Марина), стоит среди спокойных садов квартала Рома Империале. Простые и чистые формы строения говорят о желании укрыться от суеты в спокойной, но комфортной обстановке для того, чтобы посвятить свои дни искусству. Большой луг, окружающий виллу, служил в свое время своеобразной мастерской под открытым небом, где скульптор создал «Форму в идее», рассматриваемую критикой в качестве крайней драмматичной

[3]

La villa che si fece costruire fra i quieti giardini di Roma Imperiale, nella sua forma lineare, dichiara il bisogno di un rifugio semplice per il dispiegarsi della sua arte

104

Arts

абстракции, посвященной теме всадника: «Мои конные скульптуры», скажет в 1972 году скульптор, «выражают исходящие изнутри муки, вызванные событиями нашего времени. Тревога, сквозящая в ракурсах моих лошадей, возрастает с рождением каждого нового произведения; всадник становится все более обессиленным. Человек уже потерял свое превосходство над животным и катастрофы, которым он подвергается, похожи на те, которые уничтожили Содому и Помпеи. Я стремлюсь сделать видимыми последние моменты разрушения мифа героического и победоносного индивидуализма, который известен человеку в качестве добродетели в мире гуманистов. Мои работы последних лет не несут в себе героизм. Они рассказывают нам о трагедии». Таким образом автор объяснял свои перемены стиля в образах, которые хотел донести до зрителя: «...Рожденный в спокойной обстановке, сформировавшийся в атмосфере классического воспитания, которое с эстетической точки зрения не имело вообще изъянов, я вошел в мир волнений двадцатого столетия, через призму которых у меня произошло изменение восприятия формы, являющейся экспрессией моей скульптуры...».На одном из снимков Марини изображен в комнате, заполненной женскими фигурами. Они представляли важную тему в его жизни: «Женственность становится более выразительной, когда в ней отражаются самые древние оттенки, содержащие имманентность и таинственность. Это неотвратимая потребность в поддержании неизменного равновесия, которое проявляется в

первобытной и бессознательной способности размножаться», говорил в свое время мастер.В конце шестидесятых годов Марини ответил на «призыв к мрамору», который был организован Фондом Henraux в память Эрминио Чидонио, с целью попытаться показать мрамор в роли медиума для скульптора. Это событие он вспоминал как шлейф соблазна: «Любой камень, и мрамор тоже, дарит нам радость открытия. Естественно, ты не можешь расти до бесконечности, но ты должен научиться понимать, что, отсекая камень, ты открываешь миру его лучшие свойства».Любимая скульптором Версилья дарила ему радость до самого конца: он умер в своем доме в Виареджио 6 августа 1980 года.

Marino Marini con l’amico Henry Moore alla

Germinaia, 1962.

Si ringrazia sentitamente la Fondazione Marino Marini

di Pistoia per la fattiva collaborazione

Legato a Forte dei Marmi fu anche Henry Moore, con cui Marini strinse amicizia in occasione della Biennale del 1948